Гибель Британии [журнальный вариант] - Сергей Григорьев

Сергей Григорьев

Гибель Британии [журнальный вариант]

От редакции

Успехи биотехники до наших дней мало привлекали внимание масс. Изобретение аэроплана, успехи радио — многошумны. Между тем, тихая   работа, которую ведут биотехники в различных странах с конца XIX в., обещает для человечества, наверное, более важные последствия, чем инженерное искусство.

Впрочем, успехам технологии не менее, чем успехам естествознания, биотехника обязана своим развитием.

Постановка сельскохозяйственных культур на основе массового производства, подобного фабрично-заводскому, обещает в связи с применением естественных сил, управляемых и управляемых научной мыслью, успехи невероятные, сказали бы мы, если б то, что уже достигнуто на первых шагах прикладной биологии, не убеждало в противном.

Несомненно, что чудеса, совершаемые человеческой рукой в области биотехники, скоро затмят все, что сделано в области инженерного искусства.

Достаточно упомянуть два имени: американца Бирбанка и русского Мичурина, чтобы убедиться в реальности уже совершенных чудес.

Бирбанк — сначала фабрично-заводской рабочий, потом под влиянием идей Дарвина отдается созданию новых культурных растений.

Этому труду, начав с ничтожными средствами, Бирбанк посвятил несколько десятилетий, достигнув таких успехов, что американцы его прозвали «волшебником». Он создал сливу без косточки, орех без скорлупы, заставил деревья, начинающие обычно плодоносить через 20-30 лет, приносить плоды в первый год жизни; на ветвях одного дерева в саду Бирбанка можно видеть разные плоды; кактус, из которого делали ранее колючие изгороди, Бирбанк превратил в кормовое растение, дающее столько питательных веществ, что его повсеместное распространение могло бы способствовать удвоению человеческого рода на земле; кактус этот приносит плоды вроде апельсинов, и одно растение дает их тысячи, — количество, покрывающее потребность целой семьи в течение года; в пятнадцать лет Бирбанк выгоняет деревья-великаны, которым по размерам можно дать 200 лет, при чем древесина этих скороспелых пород ничуть не хуже, как материал, медленно растущих «диких» их предков.

Успехи Мичурина в его тамбовском саду не менее замечательны, если принять во внимание, что русскому биотехнику пришлось работать в тяжелых культурных условиях. Тем не менее и Мичурин, независимо от Бирбанка и ранее его, вывел вишню и сливу без косточек и много новых пород плодовых растений, между ними породу груши с огромными и весьма сахаристыми плодами.

Работы Мичурина хорошо известны в Америке, откуда не раз приезжали учиться его приемам американские биотехники. В 1921 году сад Мичурина был признан имеющим государственное значение и пользуется денежной помощью Наркомзема.

В трилогии «Московские факиры» автор изображает возможные перспективы, которые обещает нам биотехника при культуре растений.

Московские факиры 

I. Гильдия британских ткачей.

Итак, над гильдией ткачей в Манчестере развевается красный флаг. Что же это значит?! Бэрд Ли, сотрудник американской газеты «Юнайтед Пресс», дает один ответ на поставленный красным флагом вопрос; Лонг Ро, секретарь союза прядильщиков, думает иное.

Проходя по Роджер Стрит мимо гильдии ткачей, Бэрд Ли и Лонг Ро оживленно спорят, посматривая на красный флаг.

— Это и есть начало социальной революции в этой стране, — говорит Лонг Ро уверенно.

— Революции! — изумленно разводит руками Бэрд Ли, — смотрите, как все кругом спокойно... Мнится мне, что в Англии сейчас большой покойник: погибает одна из славных ее промышленных отраслей.

И, в самом деле, ни на улице перед гильдией ткачей, ни под тяжелой колоннадой галлереи дома не было видно ни особенного оживления в движении, ни заметного волнения: спокойно, с обычной для англичан сумрачной деловитостью, из дома гильдии ткачей выходили и входили люди; стояли, как всегда, кружками под колоннами и, засунув руки в карманы, беседовали рабочие, попыхивая трубками.

Из-за угла улицы бумажными фейерверками вырвалась стая мальчишек-газетчиков и, размахивая листками, они орали:

— Открытие биотехнической выставки в Москве! Экстренный выпуск «Манчестер Гардиэн»!

Прохожие и рабочие под колоннами гильдии оживились, — мгновенно улица расцвела белыми шелестящими цветами газет. По листку очутилось и в руках Лонга Ро и Бэрда Ли. Шагая рядом, они на минуту углубились в экстренное сообщение газеты.

Мгновенное оживление тотчас погасло. Стая газетчиков исчезла. Мостовая побелела от брошенных читателями листков. Метельщики улицы поддевают и накалывают на копья лист за листом и набивают ими мусорные короба.

Газета, однако, дала новый толчок спору Лонга Ро и Бэрда Ли.

— Все дороги ведут в Москву, — сказал Лонг Ро, — это так же верно для двадцатого столетия, как для первого: «Все дороги ведут в Рим».

— Не хотите ли вы сказать, что красное знамя на гильдии ткачей вывешено по приказу из Москвы.

— Ох! Оставьте эти басни, — они были хороши много лет тому назад, — отмахнулся Ро, — я хочу сказать совсем не то: биотехническая выставка в Москве есть одно из звеньев социальной революции в Великобритании...

Бэрд Ли рассмеялся.

— Выставка огурцов, арбузов и капусты — и социальная революция. Ха-ха-ха!..

— Если вы не отказались от мысли сопровождать меня в Москву, вы убедитесь, что дело не в огурцах и капусте, а в том новом комплексном методе, какой применила Москва на землях Средней Азии и Персии, давно уже ставших советскими, — метод этот означает вообще революцию в земледелии.

— Так что же?

Лонг Ро указал на красное знамя, реющее в мглистом от копоти воздухе Манчестера.

— Долго ли будет развеваться это знамя? Это зависит от того, сможем ли мы обеспечить наши фабрики хлопком...

— Ах, вот что! — воскликнул осененной догадкой Бэрд Ли, — конечно, конечно; я буду сопутствовать вам в Москву. Какой вы путь избрали?

— Если это для вас удобно: в шесть часов мы вылетим с норд-экспрессом в Баренцево море, а оттуда, с Мурмана, трамплином в Москву.

— Великолепно. Я лечу с вами. Мы с вами встретимся на борту «Z 15».

— Я заказываю два места в трамплине по телефону...

— Хорошо.

Лонг Ро и Бэрд Ли расстались, чтобы встретиться в 1755[1] по западно-европейскому поясному времени на пристани северных воздушных сообщений. Корабль «Z 15» поднялся точно в 1800. Сидя в легких плетеных креслах салона, Лонг Ро и Бэрд Ли с равнодушием туристов смотрели на привычный пейзаж, который открывался у них под ногами. Тумана не было, и страна под быстрым кораблем была похожа на огромную стенную карту в Британском музее, которая сматывается с верхнего валика на нижний при помощи электромотора: зеленые поля и рощи уплывали под корабль вниз; вились на этой карте реки; серыми линиями отмечались дороги; дымили, будто на наглядной диаграмме, трубы, и, как на карте, вправо от каждого значительного пункта, в направлении с запада на восток, видны были с высоты простым глазом белые надписи. Также были надписаны и все главные реки. Там, на земле, каждая буква была в сотню ярдов высотой, — отсюда она казалась напечатанной петитом... Для летающих людей вся земля сделалась географической картой.